Год крысы. Путница - Страница 13

— Ринтарцы, — брезгливо поморщился Альк. — Темный, бескультурный народ! Ты погляди, как наместник для них расстарался: внутри же небось и приступочки удобные сделаны, и полкаменной плиткой выложен, и подвяленные лопушки на подносе лежат. Цивилизация! А горожане, чтоб их, такое начинание опаскудили…

Саврянин обошел платный сортир по кругу, воровато косясь по сторонам, чтобы в итоге пристроиться у самого неприметного с улицы угла.

— Ты что делаешь?! — Рыска едва успела отвернуться. За спиной громко зажурчало. — А кто только что рассуждал о темноте и бескультурье?!

— Я-а-а-а… — блаженно отозвался Альк. — Но монеты мне жалко, а в этом месте город все равно уже испорчен. Так что лепту в поддержании уличной чистоты это строеньице определенно внесло!

«Хорошо еще, что ему живот от пирога и орехов не прихватило, — сердито подумала Рыска. — После трехдневной голодухи-то».

— Жар, слушай… Жар?

Друг куда-то исчез. Журчание, почти сошедшее на нет, возобновилось с новой силой. Судя по бурному издевательскому перешептыванию за сортиром, спутники улучили момент и померились-таки и теперь спорили насчет результатов.

Рыска покачала головой и назло бесстыдникам кинула медьку в щель. Замок мелодично тренькнул, дверь приоткрылась. Девушка сунулась внутрь, но тут же зажала нос и поспешила ее захлопнуть. Альк недооценил мстительность горожан. Некоторые из них не пожалели монет, дабы изгадить оплот чистоты и изнутри.

— Стража идет! — припугнула Рыска.

— Врешь, — презрительно отозвался белокосый, но из-за сортира спорщики все-таки вышли, с разных сторон, на ходу затягивая пояса.

В темноте боевище выглядело совсем иначе, ибо темноты как таковой не было: площадь освещали сотни факелов, чад от которых сползся в низкое черное облако. Клетки с зайцами вынесли из шатра и расставили в рядочек, вдоль них прохаживались зрители, выбирая возможного победителя. Неподалеку принимали ставки — солидно, под охраной, выдавая расписку даже на одну принятую медьку. Там стояла немаленькая очередь, но еще горячее люди бились об заклад между собой, мальчишки и те на плюшку против кренделя спорили.

Рыска, как самая худенькая в компании, первой протолкалась к клеткам, заглянула. Внутри поодиночке сидели бойцовские зайцы: матерые, большеголовые, полосатые, с вислыми, как у овец, ушами. То один, то другой принимался грозно хрюкать и топать задними лапами. Остальные тут же подхватывали, и ящики начинали вразнобой трястись. Хозяева, присев на корточки, сюсюкались с грозными зверями, гладили через решетку, успокаивали.

— Шипонская порода, — благоговейно шептались знатоки за Рыскиной спиной, — Драчливые — жуть! В прошлый раз чуть разнимающего не загрызли.

В самой большой клетке вальяжно лежал на охапке сена прошлогодний чемпион, черно-кремовый Лучик. Широкий лоб прорезала ложбинка, говорящая о чистоте породы и крепости черепа. Кокетливая синяя ленточка на шее только подчеркивала бугрящиеся подле нее мышцы. Заяц презрительно игнорировал тсарящую вокруг него суету, и только свирепо шевелящийся нос говорил о готовности рвать и метать.

Позади продолжали шушукаться, и Рыска узнала, что по весне, когда шипонские зайцы токуют, в лесу нередко находят задранных ими волков.

— Матюха появился? — Жар поймал за рукав уже знакомого зайцеводца.

— Не-а, — чуток растерянно ответил тот. — Странно, он на той неделе три дня за мной хвостом ходил, чтоб я его зайцев оценил… самому уже любопытно стало, что ж он в том Шипоне прикупил.

— Ага, — поддержала его сидящая на клетке дочка, смуглая шустрая худышка. — Говорил, что одного даже выставлять будет. Ой! Лучик, не балуй!

Сидящему в клетке зайцу надоели ноги в сапожках, мельтешащие перед решеткой, и он больше из любопытства, чем всерьез прихватил девчонку за пятку — к счастью, из толстой жесткой кожи.

Зайца отцепили как раз вовремя: низкий и гулкий звук дудука (более резкий инструмент мог напугать нервных животных) возвестил о начале состязаний.

— Крысий купец, — разозлился Жар. — Куда он запропастился? Зайцы его сожрали, что ли?

— Да вы что! — возмутился зайцеводец, отрываясь от разглядывания дырок в сапоге. — Это же милейшие звери, если нарочно не дразнить! К тому же мяса им нельзя — понос проберет! Погладить хотите?

Лучик облизнулся, смешно, поочередно двинув половинками верхней раздвоенной губы. Язычок был узкий и розовый, зубы — длинные, похожие на крысиные, только посветлее и пошире.

— Нет, спасибо! — Рыска попятилась, и ее тут же вовлекло в общий поток: толпа отхлынула от клеток, устремившись к шестиугольным площадкам, огороженным невысокими, по пояс, заборчиками. Распорядитель боев громко объявлял, какую пару зайцев куда сажают. Каждому игроку хотелось, разумеется, взглянуть на поединок «своего» бойца, так что в толпе возникли завихрения, одно из которых на диво удачно прижало Рыску со спутниками прямо к заборчику.

— Ты на кого ставила, красотка? — прицепился к девушке какой-то забулдыга с алчным взглядом и пачкой расписок в судорожно стиснутом кулаке.

— Ни на кого. — От мужика разило несвежим потом, и Рыска попыталась от него отодвинуться, но проще было в землю закопаться — так тесно стояли люди.

— А хошь, посоветую?

— Не хочет. — Жар, стоящий за Рыскиной спиной, решительно всунул руку между подругой и забулдыгой, хоть так их разгородив.

Мужик понял, что «тележка при быке», отвернулся и начал цепляться к кому-то справа.

— Кстати, могли бы пару монет поставить, раз уж все равно здесь. — Жар панибратски ткнул Алька локтем в бок: — Ну, на которого, везунчик?